Экономический клуб ФБК Grant Thornton отметил свой двадцатилетний юбилей дискуссией на тему «Экономика России в ретроспективе и перспективе: что видно на длинной дистанции». Известные эксперты оценили итоги последних двадцати лет развития российской экономики, определив ее главные вызовы и проблемы, в том числе в глобальном контексте.
Директор Института стратегического анализа ФБК Grant Thornton Игорь Николаев, открывая заседание, привел сравнительные данные Всемирного банка по росту ВВП в России и странах бывшего СССР в 2000-2020 годы. К 2020 году российская экономика выросла на 81,5% накопленным итогом. Из 15 рассматриваемых стран более низкий показатель только у Украины – за 20 лет рост ВВП накопленным итогом составил 45,5%. Наилучшие результаты у Туркменистана, Таджикистана, Азербайджана – там ВВП вырос более чем в четыре раза. Николаев называет российский показатель «слабым»: удвоения ВВП, которого ждали к 2010 году, так и не произошло даже в 2020-м. Причин этому, на его взгляд, несколько – неблагоприятный инвестиционный климат, налоговая нагрузка, высокая доля государства в экономике, антироссийские санкции. Он считает, что «существенно в последние годы усилился институциональный тренд на рост доли государства в экономике». 2000-е годы были «благоприятны с точки зрения внешнеэкономической конъюнктуры», сказал Николаев, отметив, что это не отразилось на итоговых формальных показателях.
Переход на безуглеводородную энергетику неизбежен
По мнению эксперта, в ближайшей перспективе основные тренды в российской экономике будут определяться двумя факторами. Во-первых, мировая экономика «будет отходить от политики безудержного потребления углеводородного сырья», в то время как Россия по-прежнему остается сырьевой державой. Надежды на то, что мировой спрос на углеводороды восстановится, не оправдаются, считает Николаев. Он уверен, что в долгосрочной перспективе переход на безуглеводородную энергетику неизбежен, и пандемия способствует этому переходу. Второй фактор – как раз сама пандемия. И если на данный момент ее последствия для российской экономики не столь серьезны, то отложенные результаты затяжного периода высокой заболеваемости и высокой смертности непременно окажут крайне негативное влияние на экономические и социальны процессы. «Не может быстро развиваться страна, население которой стремительно убывает», – говорит Николаев. В ближайшее время эти два фактора, по его мнению, и будут определять траекторию развития российской экономики.
Член совета директоров «ВТБ Капитал», экс-председатель Банка России Сергей Дубинин обратил внимание на то, что с 2000 по 2010 годы экономика выросла почти на 60%, в то время как на второе десятилетие пришлось только 20% накопленного роста ВВП. «Далее нас ожидает такая же полустагнация, как и в последние 10 лет. Причем это началось еще до девальвации и санкций 2014 г. Что-то в российской экономике инерционно заложено и пока не меняется», – рассуждает Дубинин. И сам отвечает на свой вопрос: проблема -- в привязке экономики к росту только экспортных отраслей, на продукцию которых есть спрос.
Важный фактор, по мнению Дубинина, способствующий продолжительной стагнации – демографический: «Он связан и с ковидом, но, прежде всего, это длинные волны, второй демографический переход. Влияет падение рождаемости в условиях урбанизированного проживания населения, и все еще сказывается и эхо войны… Будет рост спроса на нефть и газ – значит, будет рост экономики, не будет – значит, произойдет дальнейшее торможение».
Также Дубинин отмечает, что в России экономические кризисы «случаются чаще», чем в мире. После глобального кризиса 2008 года Россия пережила еще собственный – 2014-2016 годов. Замедление экономического роста связано с неустойчивостью совокупного спроса и узостью рынка. Падение реальных располагаемых доходов населения обусловливает спрос на более примитивный набор товаров. «Узость рынка сказывается на невозможности создания инновационных технологий только на базе ориентации на российский рынок», – поясняет Дубинин.
Более оптимистично Дубинин оценивает состояние российского финансового сектора. Прибыль банковского сектора в 2020 году составила почти 1,5 трлн рублей, ликвидность банковской системы достаточно высока, реально работают 340-350 банков, отмечает Дубинин. Однако по-настоящему крупных банков лишь 30, из них 12 – системно значимые кредитные организации. На долю этих 30 крупных приходится 85% всех банковских активов. Они оказывают не только банковские, но и страховые, и инвестиционные услуги. «Это банковская олигополия во главе со Сбером, на который приходится почти половина всей активности. Хотя система устойчива, отсутствие конкуренции также ведет к определенному торможению и застою», – говорит Дубинин.
Руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич считает, что за двадцать лет российская макроэкономическая политика «значительно улучшилась»: «Мы двадцать лет постоянно учились на кризисах. Мы извлекали правильные уроки. Бюджетная и денежно-кредитная политика от кризиса к кризису существенно улучшались». Итогом этого стала устойчивость экономики к внешним шокам, «снижение цены адаптации» к ним.
Но это единственная хорошая новость, с точки зрения эксперта. Дальше начинаются плохие: российская экономика действительно продемонстрировала один из худших результатов за 20 лет среди стран бывшего СССР и других стран, сопоставимых по уровню развития. Основные причины – огосударствление и тенденция к изоляции экономики. «Невозможно достичь успешного развития в условиях изоляции. Здесь не просто неблагоприятные тенденции, а разворот в политике. Мы ушли от развития негосударственного сектора, предпринимательства и от интеграции в мировую экономику в противоположную сторону», – констатирует глава Экономической экспертной группы.
Гурвич приводит данные Международного экономического форума в Давосе, согласно которым за период с 2006 по 2019 годы по уровню государственного регулирования Россия поднялась со 117-го на 90-е место, по независимости судебной системы – со 109-го на 91-е место, по защищенности прав собственности ситуация ухудшилась – со 111-го на 113-е. По обобщающему ключевому показателю Rule of law («верховенство закона»), который рассчитывает Всемирный банк, с 2000-го по 2020 год среди 200 стран мы перешли со 168-го на 153-е место. «Это никак не соответствует той роли мирового лидера, на которую мы претендуем», - отмечает Гурвич.
Эксперт приводит прогноз ОЭСР, согласно которому долгосрочные темпы роста российской экономики будут составлять лишь полпроцента в год.
Мы ничего не добились в плане диверсификации экономики
Во всем мире начался «зеленый переход». Поэтому на горизонте 15 лет существенно снизится спрос на сырьевые товары – некоторые эксперты предсказывают, что сам по себе этот фактор приведет к падению российской экономики минимум на 10%. «Пока что не видно, что мы можем этому противопоставить, потому что здесь нам не поможет макроэкономическая политика. Здесь речь должна идти о структурных изменениях, а с этим у нас очень плохо – мы ничего не добились в плане диверсификации экономики», – заключает Гурвич, добавляя, что единственным экономическим двигателем по-прежнему остается повышение цен на нефть в условиях снижения спроса на сырье.
Профессор ВШЭ, научный директор экспертной группы «Европейский диалог» Евгений Гонтмахер хорошую новость видит в том, что в первое десятилетие российское общество приняло европейскую модель жизни и потребления, «несмотря на то, что достигнуто это было архаичным путем – росли цены на нефть и газ, а структурной перестройки экономики не было». Реальные доходы населения с 2000-го по 2010 год выросли более чем в два раза, они распределялись неравномерно, но в первое десятилетие тем не менее выиграли все слои общества, отмечает Гонтмахер. Рост доходов вызвал потребительский и кредитный бум и даже некоторое улучшение демографической ситуации. А вот во втором десятилетии люди постепенно пришли к выводу, что перспектив нет: «Уровень притязаний и представлений о нормальной жизни качественно вырос, а возможности у людей стали резко снижаться». После 2014 года реальные доходы стали стагнировать, что провоцировало «настроение некой безысходности, потери перспектив».
За 20 лет, указывает Гонтмахер, так и не удалось реформировать главные социальные сферы – здравоохранение и образование, и «на полпути было брошено реформирование пенсионной системы». Итог -- ухудшение человеческого капитала. «Если бы даже начался инвестиционный бум, у нас люди не готовы к тому, чтобы этот бум подхватить. У нас вообще нет нужного количества людей – высокая смертность и до ковида была, а состояние здоровья населения крайне низкое по сравнению с развитыми странами», - отмечает эксперт. Он добавляет, что лучшие российские университеты не дотягивают до мировых норм профессионального образования. «С этим мы входим в новую реальность следующего десятилетия. Это не только «зеленый переход», но и недостаток кадров для наших базовых отраслей», – подчеркивает эксперт.
Кроме того, резко выросло в последние годы неравенство доступа к благам: есть небольшое число людей, у которых есть возможность жить по-европейски, в то время как большая часть населения борется за выживание.
Советник Центра политических технологий Никита Масленников считает итогом прошедших двадцати лет «некую гибридную экономику»: «Я определяю ее как относительно рыночную, но государственноцентричную с зауженным потенциалом развития». Он сомневается, что даже при благоприятных внешнеэкономических условиях удастся выйти за пределы роста в 2%: «После пандемии экономика восстановилась, есть мнение, что в этом году будет хороший рост, но, если смотреть на качественную сторону дела, она восстановилась в своей доковидной структуре с прежним потенциалом выпуска». Экономическая структура, считает эксперт, – это не отрасли, сектора и ВВП, а «качество институтов и условия для комфортного ведения бизнеса».
Результат двадцатилетия: «Модель показала свою потрясающую выживаемость, несмотря на все внешние и внутренние кризисы, но при этом абсолютно малую способность к развитию».
Эксперт полагает, что в ближайшие несколько лет «государство может замкнуться само на себя, тогда как у экономики нет никаких других перспектив роста, кроме как через повышение производительности труда в широком смысле слова». Это, по словам Масленникова, предполагает новое внимание к структурной и социальной повестке.
Еще один вызов, по его мнению, определяющий дальнейшее благополучие в стране – постоянное и регулярное присутствие России в глобальном экономическом контексте. Российская модель социально-экономического развития себя исчерпала, но на сегодняшний день перемены назрели и в глобальной экономике. Свидетельства тому – и «зеленый переход», и климатическая повестка, и кризисы бреттон-вудских институтов, и перегруженные ликвидностью финансовые рынки, и «невыразительные тенденциальные общемировые темпы роста». «Если мы хотим выйти на новую модель роста, то должны опираться на общемировые тренды, а ведь мы при этом не хотим поддерживать даже текущий уровень интеграции в глобальное хозяйство», – считает Масленников.